Ликуд: путь от подполья к партии власти

«Сегодня» продолжает спецпроект «Как устроена израильская политика». В каждом выпуске мы объясняем, как работает политическая система Израиля и подробно рассказываем о партиях — кто они, откуда появились, во что верят и как менялись со временем.

Мы уже разбирали, кто такие левые и правые, и объясняли, как устроены Кнессет и министерства, а также подробно изучили историю «Аводы» — движения, стоявшего у истоков государства и построившего его первые институты.

Сегодня речь о главном историческом противнике «Аводы» — о партии, которая десятилетиями находилась в оппозиции, но в 1977 году совершила политический маапах и впервые лишила левый лагерь власти. Это партия «Ликуд».

Жаботинский и «Бейтар»: идеология, которая стала основой «Ликуда»

История «Ликуда» начинается задолго до появления государства Израиль — с идей Владимира (Зеэва) Жаботинского, человека, который расколол привычный сионистский консенсус, создал собственное крыло движения и заложил фундамент того, что позже станет правым лагерем Израиля.

Кто такой Жаботинский и почему он стал оппозиционером среди сионистов?

Жаботинский родился в Одессе, писал на русском, свободно ориентировался в европейской культуре, работал публицистом, переводчиком, юристом и к сионизму пришел уже взрослым человеком.

В начале 1920-х сионистское движение стремительно смещалось к социализму. В его центре стояли будущие лидеры МАПАЙ — Бен-Гурион, Берл Кацнельсон, Ицхак Бен-Цви. Их модель строилась на кибуцах, коллективном труде, профсоюзах и идее «еврейского рабочего», который строит страну физическим трудом.

Жаботинский видел в этом ограниченность. Он считал, что такая модель подходит лишь части ишува. Евреи приезжали из разных стран и слоев общества — от одесских интеллигентов до торговцев из Йемена, — и ожидать, что всех объединит кибуцный социализм, по его мнению, было нереалистично. В центре, утверждал он, должно стоять право народа на государственность и способность защищать себя, а не конкретная социальная доктрина.

Главный спор, однако, был не только о социализме. Он касался отношений с арабским населением и с Британской империей, которая тогда управляла Палестиной. Рабочий лагерь надеялся, что постепенное развитие, совместный труд и экономический рост снизят напряжение. Жаботинский не верил в такие сценарии. Он писал, что ни один народ не согласится добровольно стать меньшинством у себя дома, а значит, арабское общество неизбежно будет сопротивляться превращению евреев в большинство. Мир, по его словам, станет возможен только тогда, когда у арабских элит исчезнет надежда победить евреев силой.

«Железная стена»: главное эссе Жаботинского

В 1923 году он написал эссе «Железная стена», которое стало ключевым для ревизионистского сионизма и сильно повлияло на будущие взгляды правых — от Менахема Бегина до Биньямина Нетаниягу. В двух фразах его идея выглядела так:

• Сначала нужно создать сильную оборону: «железную стену», через которую невозможно прорваться;
• Только после этого можно вести реальные переговоры, потому что у другой стороны исчезнет иллюзия военной победы.

Разный подход к британцам

Все это происходило в период, когда Палестина находилась под управлением Великобритании. После Первой мировой войны Лига Наций передала Лондону мандат на управление этой территорией, а в 1917 году была опубликована Декларация Бальфура — документ, в котором британское правительство обещало содействовать созданию в Палестине «национального очага для еврейского народа».

На бумаге Британия поддерживала сионизм, но по мере роста напряжения между евреями и арабами политика менялась. Ограничения на еврейскую иммиграцию усиливались, поселенческая деятельность сжималась, и Жаботинский считал, что Лондон постепенно отходит от своих обязательств, пытаясь балансировать между двумя сторонами за счет сионистского проекта.

Рабочий лагерь — будущие лидеры МАПАЙ — продолжал искать компромиссы и делать ставку на согласования, встречи, меморандумы. Их стратегия строилась на уверенности, что сотрудничество и отсутствие резких движений помогут укрепить еврейскую автономию и избежать прямого столкновения с властями.

Ревизионисты смотрели на вещи иначе. Жаботинский считал, что британская администрация реагирует только на силу, и что без давления еврейский национальный проект будет заморожен.

«Бейтар»: школа нового еврейского характера

Чтобы вырастить поколение, которое сможет реализовать эти идеи, в 1923 году Жаботинский создал молодежное движение «Бейтар». Название — аббревиатура от «Брит Йосеф Трумпельдор», союза имени Йосефа Трумпельдора, погибшего при обороне еврейского поселения в Галилее в 1920 году. Для молодых сионистов он стал символом мужества и готовности погибнуть за общину.

«Бейтар» был организованной системой воспитания:

• занятия спортом и строевой подготовкой,
• изучение иврита и еврейской истории,
• лагеря, походы, марши,
• строгая дисциплина и чувство достоинства,
• идея того, что еврей должен уметь защищать себя и свою общину.

Главная задача «Бейтара» формулировалась просто: вырастить поколение, которое сможет создать и защитить еврейское государство.

К концу 1930-х «Бейтар» стал крупнейшей нерелигиозной еврейской молодежной организацией в Восточной Европе. Через него прошли тысячи людей, которые позже станут офицерами, дипломатами, политиками и основателями правого крыла израильской политики. Один из них — Менахем Бегин.

Как Бегин сбежал из польской армии в Тель-Авиве и остался в Израиле

Менахем Бегин родился в Бресте (тогда — Польша) в традиционной еврейской семье. Родители дали ему сильное гуманитарное образование. В подростковом возрасте он познакомился с текстами Жаботинского, и это во многом определило его выбор. Уже к началу Второй мировой войны Бегин был одним из самых заметных молодых ревизионистских лидеров в Польше.

Когда в 1939 году Германия и СССР разделили Польшу, семья Бегина оказалась в зоне, которую контролировала советская власть. Сам он как руководитель молодежной сионистской организации был арестован НКВД, обвинен в «антисоветской деятельности» и приговорен к восьми годам лагерей. Его отправили в ГУЛАГ.

После нападения Германии на СССР в 1941 году Москва амнистировала польских заключенных — так начала формироваться армия Андерса, польская армия в изгнании на территории СССР. Бегина освободили как гражданина Польши, и он присоединился к этой армии. Через Среднюю Азию, Иран и Ирак польские части вышли на Ближний Восток и в итоге оказались в подмандатной Палестине. Здесь Бегин принял решение дезертировать из польской армии и остаться в Палестине, чтобы воевать уже за создание еврейского государства.

Бегин уходит в подполье и притворяется раввином

Оказался в Палестине и сбежав из польской армии, Бегин почти сразу ушел в подполье. Там уже действовала организация ЭЦЕЛЬ (Иргун Цваи Леуми, или просто Иргун) — группа, возникшая среди сторонников Жаботинского и развивавшая его идею о том, что еврейское государство невозможно без активной самообороны и политического давления на британские власти.

Иргун начинал как группа самообороны, но постепенно перешел к вооруженным операциям против британских и, позже, арабских целей. Деятели организации подрывали железнодорожные пути, полицейские участки, административные здания, атаковали объекты британской армии. Самая известная акция — взрыв в 1946 году отеля «Царь Давид», в котором располагались британские административные учреждения.

После того как Бегин стал командиром Иргуна, британская полиция активно пыталась его найти. Он жил под вымышленными именами, часто менял квартиры и избегал публичности. В какой-то момент, чтобы не привлекать внимания, он начал ходить в образе религиозного раввина: черная шляпа, длинный сюртук, накладная борода и соответствующая манера речи. Этот маскарад позволял ему относительно свободно передвигаться по Иерусалиму, встречаться с членами подполья и несколько лет фактически руководить организацией, оставаясь вне поля зрения властей.

От подполья к политике: создание партии «Херут»

После провозглашения независимости в 1948 году ЭЦЕЛЬ был расформирован, а его бойцы — вместе с членами Хаганы и ЛЕХИ — вошли в ряды Армии обороны Израиля. У нового государства появилась единая армия, и подпольный период завершился. Для Бегина и его сторонников это означало, что ревизионистскому движению нужен легальный политический путь.

Осенью 1948 года Бегин создал партию «Херут» («Свобода») — первую крупную политическую силу правого ревизионистского лагеря и прямого предшественника будущего «Ликуда».

Идеи «Херута» во многом продолжали взгляды Жаботинского и были сформулированы достаточно четко:

1. Единая Эрец-Исраэль. Еврейский народ имеет право жить на всей исторической территории, по обе стороны реки Иордан.
2. Алия как право каждого еврея. Любой еврей имеет право на репатриацию, а государство обязано создать для этого условия.
3. Свобода личности. Власть не должна вторгаться в частную жизнь, ограничивать свободу слова или контролировать граждан через партийные структуры.
4. Частная экономика. Экономика должна развиваться за счет предпринимательства и конкуренции; вмешательство государства оправдано только для защиты слабых.
5. Государство помогает, но не управляет. Социальная поддержка необходима, но она не должна превращаться в всеобщую систему директив и планирования.
6. Сильная оборона. Армия и безопасность рассматриваются как основа существования страны.
7. Мир через силу, а не уступки. Переговоры возможны только с сильных позиций, когда противник убежден, что силой Израиль не сломить. Это прямое продолжение идеи «железной стены».
8. Один закон для всех. Все граждане равны перед законом, никаких привилегий по происхождению, статусу или религии.
9. Независимые суды. Судебная система должна быть вне партийного контроля.
10. Против партийного контроля. Ни одна партия не имеет права контролировать государственные институты и общественные организации — это был прямой ответ на систему МАПАЙ и Гистадрута, фактически сросшихся с государством.

Читайте также: «Гистадрут: что это такое и как он влияет на жизнь каждого израильтянина?»

Ревизионисты в оппозиции: три десятилетия вне власти

В первые десятилетия существования Израиля «Херут» оказался в глубокой оппозиции. Политическая система была выстроена вокруг левого лагеря — МАПАЙ и, позже, «Аводы». Эти партии контролировали правительство, министерства, профсоюзы, больничные кассы, крупные предприятия и многие общественные структуры. Для большинства избирателей первых лет именно рабочий лагерь был синонимом стабильности, безопасности и самого факта существования государства.

Отношение к ревизионистам усугубила история с кораблем «Альталена». Летом 1948 года к берегам Израиля подошло судно с бойцами Иргуна и крупной партией оружия, закупленной еще до создания государства. Формально оружие предназначалось для войны за независимость, но возник ключевой вопрос: кому оно подчиняется. Правительство требовало, чтобы весь груз перешел под полный контроль новой армии, ЦАХАЛ. Сторонники Бегина настаивали, что часть оружия должна быть передана подразделениям Иргуна, которые еще не до конца интегрировались в армию и продолжали воевать, в том числе на иерусалимском фронте.

Спор быстро перешел в силовой конфликт. По приказу Давида Бен-Гуриона по кораблю открыли огонь у побережья Кфар-Виткин, а затем у Тель-Авива. «Альталена» загорелась и затонула, погибли люди с обеих сторон конфликта. Бегин приказал своим не отвечать, чтобы не допустить гражданской войны, но эпизод надолго закрепился в общественной памяти как столкновение между государством и ревизионистским подпольем.

После этого дистанция между левым лагерем и движением Бегина стала почти непреодолимой. Бен-Гурион демонстративно отказывался произносить имя Бегина в Кнессете — называл его только «тот человек». Для большинства израильтян партия Бегина все еще ассоциировалась с подпольем, а его идеи — с политическим радикализмом.

На выборах 1949, 1951, 1955 и 1959 годов «Херут» получал от 8 до 17 мест, оставаясь неспособным влиять на власть. Но у партии постепенно появлялась своя аудитория — в первую очередь, новые репатрианты из стран Ближнего Востока и Северной Африки, которые ощущали социальную и культурную дистанцию от социалистического ашкеназского истеблишмента.

В 1973 году несколько правых и либеральных партий объединились в новый политический блок — «Ликуд». Его ядром стал «Херут» во главе с Менахемом Бегиным. Само название «Ликуд» — «объединение» — отражало попытку собрать разрозненные правые силы в единый политический центр.

Маапах 1977 года: переворот, который изменил Израиль

На выборах 1977 года произошло то, что долгие годы считалось практически невозможным. «Ликуд» победил и впервые вывел правый лагерь к власти. Это событие получило название маапах — политический переворот.

Причины были глубокими и копились годами.

1. Социальный взрыв. Репатрианты из Марокко, Ирака, Йемена, Туниса и других стран Востока десятилетиями чувствовали себя «вторым сортом» в государстве, где доминировала светская ашкеназская элита. «Ликуд» стал для многих из них альтернативой партии, которая ассоциировалась с кибуцами, профсоюзами и «старым» ишувом.
2. Усталость от одной партии у власти. МАПАЙ, а потом «Авода» управляли страной почти тридцать лет. Профсоюзы, больничные кассы, крупные предприятия — все было завязано на одном политическом центре. Общество постепенно уставало от партийной монополии.
3. Тень Войны Судного дня. Война 1973 года нанесла тяжелый удар по доверию к правительству. Многие считали, что страна оказалась неготовой, а руководство — слишком самоуверенным и медлительным. Это подорвало миф о непогрешимости левого лагеря.
4. Экономические перемены. Страна становилась более рыночной, технологичной и открытой. Социалистическая модель, построенная в 1930–50-е годы, перестала соответствовать реальности 1970-х.
5. Уверенность левых, что они непобедимы. Привычка к политическому доминированию была настолько сильной, что кандидат левого лагеря Шимон Перес, проигравший Бегину, не считал возможным свое поражение. Внутри «Аводы» царила уверенность, что власть — это навсегда, и смена поколений или идеологий если и произойдет когда-нибудь, то не сейчас. Действительно, результат выборов оказался шоком не только для левых, но и для всей страны.

Парадокс правых уступок

На первый взгляд может казаться, что правые партии всегда занимают максимально жесткую позицию и не идут на территориальные уступки. Но история Израиля показывает более сложную картину. Порой именно правые лидеры принимали решения, которые традиционно ассоциируются с левым лагерем — и на которые решился бы не каждый левый премьер.

Менахем Бегин стал первым премьером, который согласился на крупные территориальные уступки в рамках мирного договора. Израиль вывел войска с Синайского полуострова, ликвидировал там поселения и вернул территорию Египту. Это вызвало тяжелые споры внутри правого лагеря, но Бегин считал, что мир с крупнейшей арабской страной стоит такой цены.

В том же договоре впервые появилось и еще одно важное положение, согласно которому Израиль признал право палестинцев на самоопределение — формулировку, на которую ни одно предыдущее правительство не согласилось. Ее реализация наступила позже, уже при левом премьере Ицхаке Рабине, когда в 1993 году были подписаны Соглашения в Осло и создана Палестинская автономия.

Позже, в иных обстоятельствах и с другой мотивацией, на ограниченные территориальные шаги шли и другие лидеры, происходившие из правого лагеря. Биньямин Нетаниягу подписал Хевронское соглашение, предусматривавшее передачу Палестинской автономии контроля над большей частью города. Ариэль Шарон, уже во главе партии «Кадима», инициировал выход Израиля из сектора Газа и части Северной Самарии.

Почему правые почти постоянно у власти: как изменилось израильское общество

Маапах 1977 года стал не разовым всплеском, а началом долговременного сдвига. За последующие десятилетия правый лагерь — в разных конфигурациях — почти всегда оставался у власти. Чтобы понять, почему так произошло, нужно взглянуть на несколько глубоких процессов, которые постепенно изменили израильское общество.

Демография: выросли группы, которые традиционно голосуют за правых

В 1950–60-е годы политический центр Израиля задавали светские ашкеназы — основатели государства и идеологи рабочего лагеря. С 1970-х картина начала меняться:

• росла доля выходцев из стран Ближнего Востока и Северной Африки (мизрахим),
• укреплялись религиозные общины,
• развивались города и поселения вне центра страны.

Многим из этих групп старая элита была далека и чужда. Их политические симпатии постепенно переходили к правым и религиозным партиям, в том числе к «Ликуду».

Интифады и теракты: переоценка безопасности

1980–2000-е годы прошли под знаком волн насилия:

• теракты 1970–80-х;
• Первая интифада (1987–1993);
• Вторая интифада (2000–2005) с массовыми атаками смертников.

На этом фоне позиция правого лагеря — упор на силу, скептическое отношение к уступкам, жесткая риторика в вопросах безопасности — оказалась ближе значительной части общества. Особенно Вторая интифада сильно изменила политическое настроение. Для многих она стала доказательством того, что попытки мирного процесса 1990-х, который осуществляли левые, не привели к устойчивому результату и вызвали лишь рост насилия. Доверие к ним в вопросах безопасности резко снизилось.

Экономика: уход от социалистической модели

В 1980-х Израиль пережил тяжелый экономический кризис и гиперинфляцию. Правительство национального единства провело стабилизационную программу, после которой страна начала уходить от социалистической модели, созданной левым лагерем, и развиваться как рыночная экономика. На этом фоне идеи «Ликуда» — частный сектор, конкуренция, предпринимательство — стали звучать более естественно и современно.

Политический кризис левых

«Авода» и другие левые силы столкнулись с несколькими кризисами одновременно:

• падение доверия после Войны Судного дня в 1973 году,
• внутренние расколы и борьба за лидерство,
• размывание идеологии,
• конкуренция с центристскими партиями, которые забирали часть их электората.

Рабин сумел вернуть «Аводу» к власти в 1992 году, но его убийство в 1995-м стало ударом, от которого партия так и не оправилась. Левый проект мира уступил место длительному скепсису, связанному со Второй интифадой и срывом переговоров начала 2000-х. После этого «Ликуд» и близкие ему силы надолго утвердились в статусе главного политического лагеря Израиля.

Идеология «Ликуда» сегодня: что осталось от Жаботинского, а что исчезло

«Ликуд» до сих пор называет себя наследником ревизионистского сионизма. Имя Жаботинского фигурирует в партийных документах, его цитируют на конференциях, а многие политики предпочитают представляться его учениками. Но за десятилетия власти партия сильно изменилась, и часть исходных идей трансформировалась.

Что сохраняется?

Жесткая линия по вопросам безопасности. Идея Жаботинского о том, что мир возможен только после создания надежной обороны, остается одним из ключевых элементов партийной идентичности. Подход «Ликуда» к переговорам и региональной политике по-прежнему строится вокруг силы и сдерживания.

Скептическое отношение к крупным территориальным уступкам. Любые соглашения партия оценивает прежде всего с точки зрения безопасности. В эпоху Нетаниягу особое внимание уделяется тому, что односторонние шаги могут обернуться новыми угрозами.

Акцент на свободной экономике. Личная свобода и частная инициатива, которые Жаботинский считал важной частью сионизма, нашли продолжение в экономической политике «Ликуда» — поддержке рыночных реформ, дерегуляции, снижении налогов и развитии частного сектора.

Поддержка репатриации. Идея открытой двери для евреев мира остается базовой. Волны алии 1990-х и 2010-х годов проходили при активной поддержке правых правительств.

Позиционирование как «партии широких масс». Жаботинский мечтал о «массовом сионизме», в котором участвуют не только активисты кибуцев, но и евреи Востока, работники городов, торговцы, ремесленники. Сегодня именно эта аудитория — периферия, традиционные семьи, мизрахим — составляет ядро электората «Ликуда».

Что изменилось или ушло?

Гражданский либерализм Жаботинского. Он был европейским либералом: выступал за независимые суды, слабое вмешательство государства, широкие права меньшинств и защиту свободы слова. В современной политике «Ликуда» эта линия заметно ослабла. Дискуссии вокруг судебной реформы 2023 года показали готовность части партии ограничивать полномочия судебной системы, что плохо сочетается с классическим либерализмом Жаботинского.

Идея равноправия евреев и арабов. Жаботинский подчеркивал, что в будущем еврейском государстве арабы должны иметь полные гражданские права. Сегодня «Ликуд» редко делает акцент на подобных формулировках; эта часть исходной идеологии практически исчезла из публичного языка партии.

Восточноевропейский культурный либерализм. Для Жаботинского были важны секулярность, то есть отделение религии от государства и личная свобода мировоззрения, европейская культура, языки, автономия личности. Сегодняшний электорат «Ликуда» гораздо более традиционен и религиозен, а культурная повестка партии сместилась в сторону консервативных ценностей.

Пан-сионизм, включавший и диаспору. Жаботинский мыслил движение как международное. Современный «Ликуд» — партия, прежде всего, внутренней израильской политики, которая взаимодействует с диаспорой, но не строит вокруг нее свою программу.

Идея «двух берегов Иордана». Концепция расширенной Эрец-Исраэль, включавшей территорию по обе стороны Иордана, давно вышла из практической политики и остается скорее историческим элементом.

Лидеры «Ликуда»: от Бегина до Нетаниягу

В отличие от «Аводы», где лидеры менялись часто и иногда болезненно, в «Ликуде» история гораздо более стабильная. За десятилетия существования у партии было всего несколько руководителей. С одной стороны, это создавало ощущение устойчивости. С другой — внутри «Ликуда» почти не возникало реальной конкуренции, пространство для новых фигур оставалось ограниченным, а обновление происходило медленно. Фактически партия развивалась под руководством очень узкого круга людей.

Менахем Бегин (1977–1983)

Первый премьер от правых и человек, который вывел ревизионистское движение из маргинальной оппозиции в центр израильской политики. Его эпоху определили:

• победа на выборах 1977 года;
• мирный договор с Египтом и вывод войск из Синая;
• формирование новой электоральной базы за счет периферии и евреев-выходцев из восточных стран.

После Ливанской войны 1982 года и внутреннего кризиса Бегин ушел из политики и практически исчез из публичного пространства.

Ицхак Шамир (1983–1992, с перерывом)

Бывший член ЛЕХИ, сторонник максимально жесткой линии в вопросах безопасности. Его руководство характеризовали:

• скептическое отношение к территориальным уступкам;
• осторожность в международных инициативах;
• ставка на длительное сдерживание противников;
• участие «Ликуда» в правительствах национального единства.

Шамир воплотил собой классический ревизионистский подход без крупных драматических жестов.

Биньямин Нетаниягу (с 1993 года — фактически несменяемый лидер)

Нетаниягу возглавил «Ликуд» в 1993 году и уже три десятилетия остается доминирующей фигурой партии. При нем «Ликуд» изменился сильнее всего.

Что отличает его эпоху:

• партия стала в значительной мере завязана на одного человека;
• внутренняя конкуренция ослабла;
• политический стиль стал персонализированным и медиацентричным;
• электоральная база расширилась за счет традиционных, периферийных и религиозных групп;
• идеология стала в меньшей степени наследовать классическому ревизионизму и больше опираться на прагматичный, персонализированный подход к власти.

Ариэль Шарон (краткий эпизод)

Формально Шарон возглавлял «Ликуд» недолго — с начала 2000-х до раскола и создания «Кадимы». Но его фигура важна для понимания того, как правый лагерь способен порождать лидеров, готовых идти на резкие шаги, даже вразрез с частью собственной партии. Именно при нем произошел выход из сектора Газа и части Северной Самарии, после чего он разорвал связи с «Ликудом».