В связи с военной операцией «Народ как лев» и постоянными иранскими ракетными атаками небо Израиля остается фактически закрытым. Исключение составляют только нечастые эвакуационные рейсы для израильтян, которые хотят вернуться домой из-за границы.
В этой ситуации водный путь стал чрезвычайно популярен, как для тех, кто хочет вернуться домой, в Израиль, так и для тех, кто не в силах больше находиться в зоне военных действий. Рассказываем две истории — возвращения и, наоборот, выезда.
«Я возвращаюсь. Даже если война. Это моя страна»
54-летний IT-предприниматель из Герцлии Хагай Бараэль оказался в Европе как раз в тот момент, когда Израиль закрыл воздушное пространство из-за начала операции «Народ как лев» в ночь на 13 июня и массированного ракетного удара Ирана 14 июня. Вместе с коллегами Хагай только что закончил участие в выставке NVIDIA в Париже и неожиданно застрял — сначала в Афинах, потом на Кипре.
Тысячи израильтян оказались в той же ситуации. Кто-то был с семьями, кто-то — в одиночку, кто-то — с детьми. Возвращение в Израиль по воздуху стало невозможным. Тогда они выбрали море. Одной из первых израильтян стала возить Анна Сиротценко, репатриантка из Украины и шкиперша. Но позже к подобным миссиям присоединились и другие мореплаватели.
Например, Хагаю Бараэлю на помощь пришел капитан Йоси Соколов — 54-летний моряк, владелец и соучредитель клуба Derech HaYam.
В интервью Ynet Хагай рассказал: «Мы приземлились в Афинах. Стюарды с тревогой сказали: “Идет война, небо закрыто”. Мы не знали, что делать. Одно было ясно — мы застряли. До этого все было прекрасно. Мы были в Париже, на выставке NVIDIA, в фирменных футболках, на сцене, сделали селфи с легендарным CEO Дженсеном Хуангом [сооснователь, президент и главный исполнительный директор компании NVIDIA]. Это был профессиональный пик. А потом — хаос. Самолет. Изменение маршрута. Экстренная посадка. Одежду купили в детском магазине, потому что багаж не прибыл».
«Я хотел как можно быстрее вернуться к семье», — говорит он. Благодаря знакомому из военно-морского флота, Хагай связался с Derech HaYam — израильским яхт-клубом, базирующимся в восточном Средиземноморье.
«Я сказал им: неважно как — я хочу быть на первой яхте, которая возвращается», — добавил Хагай.
Йоси Соколов, капитан катамарана, пояснил: «К нам поступали срочные обращения от израильтян, застрявших на Кипре — айтишники, инструкторы по яхтингу, семьи с детьми. Все хотели вернуться домой. Все были в панике. Как только небо закрылось, они остались без выхода. Мы поняли: нужно поднимать морскую операцию — быстро».
Для Йоси, по его словам, это настоящая сионистская миссия. Хагай Бараэль поддержал эту идею: «Тридцать часов в море. Мы смеялись, готовили, плавали, дежурили ночью. Это была наша капсула в центре войны. Нам повезло с погодой. Все было как в "Диснейленде", но мы знали: движемся в зону боевых действий. Как только поднялись на борт — телефоны отключены, связь пропала. Только спустя 20 часов пришли первые сообщения: война в разгаре, а мы все ближе. Я был на вахте в два часа ночи — и вдруг вижу перехваты. С юга до севера — Газа, Хайфа, Ашкелон — вспышки, взрывы. Все вокруг вспыхивало, как от фотоспышки».
Йоси добавил: «Сначала подумали — может, молнии. Но нет. Это были перехваты. Свет, взрывы, гигантские вспышки. Вся береговая линия вспыхивала и гасла. Кто-то прошептал: “Это ракеты?” Я ответил: “Да. Это Израиль — и идет война”».
«Наши ребята с берега кричали: “Добро пожаловать, Эксодус!”» — вспоминает капитан с Йоси Соколов, — Это было идеально. Гражданская лодка, через открытое море, под угрозой — но возвращающая израильтян домой».
«Я сошел с трапа с чемоданом. Друг по работе ждал в марине. Это был очень эмоциональный момент. Мы радовались, смеялись, ощущая счастье от возвращения. А те, кто встретил нас, были подавлены, уставшие, сломленные. Они спрашивали: “Почему вы улыбаетесь?”. И только можно ответить: “Мы вернулись домой”. Я мог остаться на Кипре, привезти жену и детей. Но внутри что-то сказало — нет. Я возвращаюсь. Даже если война. Это моя страна. Это моя семья. Я не останусь в стороне», — подвел итог пассажир Хагай Бараэль.
Капитан Йоси Соколов добавил: «Если будет нужно — я выйду снова. Море — мой дом. Я привык к солнцу и соли. Но в этот раз это было другое. Это был чисто израильский момент. Мы действительно были все в одной лодке — буквально».
История Хагая Бараэля стала одной из первых свидетельств того, как израильтяне начали возвращаться домой морем, преодолевая страх, неуверенность и полное отсутствие связи. Их путь через Средиземное море превратился в настоящую миссию, не только сионистскую, как сказал капитан, но и сопротивление хаосу и страху.
Но помимо историй возвращения, есть и другие. Это маршруты, обращенные в противоположную сторону. Потому что есть и те, кто, не выдержав происходящего, эвакуируется из Израиля — и тоже садится в лодку.
«Мой муж застрял на Кипре, я осталась одна с детьми, мне было очень страшно»
«Сегодня в Израиле» поговорили с русскоязычной израильтянкой М. из города в центре страны, пожелавшей сохранить анонимность. М. — мать двоих маленьких детей, которая осталась с ними во время войны дома одна, так как муж был в зарубежной поездке.
М. решилась вывезти детей из Израиля: «Думаю, если бы мой муж был со мной, я, может быть, и не решилась на такой шаг — с детьми, рисковать, плыть. Мне сказали: тридцать часов. В итоге получилось чуть меньше — сократилось на два часа, потому что ветер был хороший, и яхта шла быстрее. Но муж застрял на Кипре, а я осталась одна с детьми, и мне было очень страшно. Пришлось идти на это».
Поиск лодки занял некоторое время, но в результате М. удалось найти подходящий транспорт через соцсети: «Я нашла все контакты в Facebook — там есть группа всех капитанов Израиля, и через неё нашла нужных людей. Еще есть группа в WhatsApp — там те, кто помогает, спасает людей на своих яхтах, кто-то перестает этим заниматься, у кого-то много рейсов, кто-то возвращает солдатиков в милуим».
Поездка обошлась М. в 15 000 шекелей, по 5 000 с человека (независимо от возраста).
Также М. рассказала историю молодого спортсмена, который плыл вместе с ней и детьми на одной яхте: «С нами плыл еще один мальчик — он должен был быть в Америке на соревнованиях. У него вообще была длинная дорога: сначала он с нами приплыл с Израиля на Кипр, потом полетел в Болгарию, оттуда — в Италию, и уже из Италии — в Америку. Чтобы только успеть. Дай Бог, чтобы он добрался».
Она также поделилась, что в срок начала войны они с семьей должны были уехать к родным: «У мамы мужа день рождения. Мы готовили этот сюрприз с января, поэтому я всеми путями решила добраться до нее к этому дню».
Саму дорогу М. описывает как очень страшную и тяжелую. Физически ее младшему ребенку было плохо в открытом море. Над морем летели ракеты, их особенно хорошо видно в темном открытом пространстве.
М. признается, что им спокойнее с детьми за пределами Израиля, однако это отчасти мнимое спокойствие: «Нет. Все же не совсем спокойно. Там, в Израиле, много родни и друзей...».
Эти истории зеркальны и равновесны. Кто-то возвращается в страну, где война, потому что «это моя семья, это моя страна». Кто-то уезжает, потому что остаться — значит подвергнуть опасности своих детей. Оба выбора требуют мужества. И тех, и других объединяет одно: вера в то, что война скоро закончится и наступит день, когда можно будет быть дома спокойно и в безопасности.