Почему мы рассказываем эту историю именно так
Наша редактор Даша Шамина начинает спецпроект о том, как и зачем показать ребенку самое страшное место в истории человечества — мемориал на месте концентрационного лагеря Аушвиц.
В ближайшую неделю «Сегодня в Израиле» будет публиковать сериал «Из Израиля — в Аушвиц: марш жизни с ребенком». Мы попробуем найти ответ на трудные вопросы:
- Надо ли возвращаться в прошлое, чтобы строить будущее? И когда есть смысл это делать?
Форма, в которой рассказывается эта история, выбрана осознанно. Автор говорит от первого лица, включена в происходящее, делится собственным опытом, наблюдениями, реакциями. Это позволяет не прятаться за дистанцией, а быть в поле — рядом с тем, о чем идет речь.
Проект написан в жанре, который ближе всего к гонзо-журналистике — хотя в данном случае речь идет о ее очень личной, тихой, неканоничной версии.
Гонзо-журналистика предполагает, что автор не прячется за стеной дистанции. Это стиль журналистики, в котором автор становится активным участником описываемых событий и пишет о них от первого лица, субъективно, часто эмоционально. Он становится уязвимым. Субъективность здесь — не ошибка, а метод. Такой подход позволяет быть ближе к сути, к человеку, к себе.
Мы выбрали именно такой стиль, потому что он дает возможность говорить честно. В центре — мать и дочь, их путь от повседневности к памяти и их разговоры о границах, страхе, любопытстве, достоинстве, наследии. И моменты, в которых ребенок спрашивает, помнит, не понимает, догадывается.
Классическое гонзо — это Хантер Томпсон в Лас-Вегасе. В нашем случае — это семейное путешествие по Польше. Вместо адреналина и наркотиков — напряженные семейные разговоры, музейные залы, след войны в ландшафте и в языке.
Точка отсчета — случай в школьном чате, когда чей-то ребенок прислал свастику. За этим — разговоры, тревога, вопросы, решение ехать в Польшу и показать дочери места, связанные с Шоа. Поездка спланирована с участием специалистов, с учетом возраста и зрелости.
Проект следует за живым движением: как ребенок воспринимает память, как реагирует на пространство, как задает вопросы. Здесь важна не фиксация фактов, а процесс проживания и осмысления.
История собирается из диалогов, фрагментов дороги, дневниковых записей, конкретных маршрутов и личных наблюдений.
Дневник девочки, ее разговоры с разными людьми, заметки об этом индивидуальном Марше жизни маленькой израильтянки Алисы и ее мамы Даши войдут в этот сериал.
И, конечно, в нем есть инструкции на случай, если вы захотите повторить этот путь.
Пролог
«Все началось достаточно необычно: в чат русскоязычных детей какой-то мальчик прислал свастику. Это израильская школа, а мальчик, кажется, здесь родился и вырос.
Это увидел папа Алисы и чуть не получил инфаркт. В общем, после этого было много долгих разговоров, в которых Алиса, как всегда, была на высоте: у нее все в порядке со знаниями о Шоа. Так исторически сложилось.
Потом началась война, и из-за проблем с авиаперелетами у Алисы сорвалась поездка в детский лагерь. Родители стали думать, как это компенсировать, чтобы в лете было какое-то содержание. Вспомнили свастику (снова разозлились), вспоминили, что давно говорили, что есть смысл показать дочери главные мемориальные места (во многих она была).
Словом, было принято решение ехать в Аушвиц.
Алиса захотела вести дневник».
Дисклеймер
Возрастной минимум для индивидуального посещения с экскурсоводом — 14 лет. Об этом говорится на сайте мемориала Аушвиц.
Это не юридический запрет, а этическая и педагогическая рекомендация: экспозиция содержит фотографии, тексты и экспонаты, которые могут быть слишком травматичными для маленьких детей.
При решении о посещении мемориала необходимо учитывать:
- Эмоциональную зрелость ребенка. Не возраст как таковой, а способность осознавать, переваривать и задавать вопросы. Одни дети в 10 лет к этому готовы, другие — нет и в 15
- Контекст и подготовка. Если ребенок уже многое знает о Холокосте, видел фильмы, читал книги и разговаривал об этом с родителями — поездка может стать важным продолжением, а не шоком
- Формат визита должна учитывать особенности детской психики. Есть смысл дать фокус на исторической памяти, а не на ужасе. И очень желательно сопровождение родителя/педагога, которому ребенок доверяет
Что говорят психологи и педагоги
Доктор Ева Фогельман, психолог, исследователь постпамяти, считает, что детям до 12 лучше говорить о Холокосте через истории выживших, книги, а не через места смерти.
Мемориал Яд ва-Шем в Иерусалиме рекомендует начинать с символов, историй, вопросов.
Таким образом, можно сделать вывод, что оптимально посещать мемориал после 14 лет, с подготовкой и уважением к внутреннему миру ребенка. Но если ребенок младше и:
- проявляет интерес
- уже знает много и спрашивает
- поедет с родителем, который умеет говорить о трудном
то визит может быть осмысленным и важным.
Что такое Марш жизни?
Марш жизни (англ. March of the Living, ивр. מצעד החיים, также переводится как Марш живых) — это международная образовательная и мемориальная программа, в рамках которой каждый год тысячи подростков, студентов, выживших в Катастрофе, представителей еврейских и нееврейских сообществ со всего мира посещают мемориальный комплекс в Польше, часто проходят пешком путь из Аушвица в Биркенау, чтобы почтить память жертв Шоа.
Основные факты:
- Основан в 1988 году
- Проводится ежегодно в День Катастрофы и Героизма (Йом ха-Шоа) — израильскую дату памяти жертв Холокоста
- В марше участвуют молодежь из Израиля, США, Канады, Европы и других стран
- Обычно маршрут — 3 километра от главного лагеря Аушвиц до Биркенау (лагеря уничтожения)
В 2025 году в Марше принимали участие также бывшие заложники, освобожденные из плена ХАМАСа
Цель и смысл
- Образование о Холокосте через личный опыт
- Противостояние забвению и отрицанию Шоа
- Диалог поколений — молодежь проходит маршрут рядом с выжившими
- Переосмысление идентичности, памяти и ответственности
Расширение смысла
- В последние годы в программу включают визиты в гетто, места уничтожения, еврейские общины до войны
- После Польши участники часто едут в Израиль на празднование Дня независимости, создавая драматическую дугу: от смерти — к жизни
Наша история – это индивидуальный опыт, не значимый официальный ритуал, который состоится ежегодно весной.
Часть 1. Буферная зона
«В общем, свастика, воспитание дочери, консультации привели нас к тому, что мы отправились в путешествие.
Важно: если вы собираетесь посетить мемориал, тут все работает ровно также, как с другими европейскими музейными институциями. То есть, билеты надо покупать очень заранее: желательно, за два-три месяца. Позже вы рискуете остаться один на один с экскурсионными бюро, то есть, перекупщиками. Это дороже, в некоторых случаях не слишком надежно, отнимает много нервов.
Для того, чтобы путешествие было наименее травматичным, подумав и посоветовавшись со специалистами, мы решили лететь через «буферную зону». Чтобы было много времени на общение, и чтобы не было резкого перехода к непростому опыту.
В нашем случае «буферной зоной» были Кипр (просто чтобы осознать, что мы «не дома») и, собственно, Краков.
Краков — ближайший самый крупный город к мемориалу Аушвиц и городку Освенцим. Надо сказать, что у меня была идея остаться в Освенциме. Поляки, местные жители, успешно пытаются наладить там нормальную жизнь, там прекрасные магазины, вообще замечательная инфраструктура. Дрожь берет, когда такое произносишь рядом со словом Освенцим. Хорошие, дескать, магазины...
Я была там прежде, и мне было интересно исследовать жизнь современного Освенцима. Но после раздумий стало ясно, что для Алисы — это слишком. Мы выбрали уютную квартиру в уютном Кракове, который Алиса прекрасно знает, так как мы много на протяжении ее жизни путешествовали по Польше. У Алисы польско-еврейские корни, поэтому значимость культуры и истории Польши для нашей семьи и для нее лично велика. Польские песни, ругательства, заимствования, все это с ней с рождения.
Зачем ты согласилась?
Разговор в такси по пути в аэропорт Бен-Гурион
У меня вопрос к тебе. Почему ты согласилась поехать?
— Потому что мне было интересно. Что это такое. Это может изменить мою жизнь навсегда.
Так… Я из-за этого не стану бояться. Сейчас мне важно и интересно.
А чего ты ждешь от этой поездки?
— Лучшего.
[Алиса была во многих музеях и местах памяти. В значимых польских Polin (Музей польского еврейства в Варшаве) она ориентируется как в очень знакомом месте. А вот фабрику Шиндлера на улице Lipowa, 4 в Кракове она помнит хуже].
Ты помнишь фабрику Шиндлера? [мы уже были тут дважды]
— Да, помню комнату с фиолетовым светом, где моя кукла светилась. (думает) И фамилию Штерн. Их там много было.
[Штерн — фамилия Алисы. В этом эпизоде речь идет об одном из экспонатов музея, где перечислены имена из «списка Шиндлера»].
— Помню комнаты, где люди прятались.
Стену помню (речь о стене гетто в Варшаве). Хорошо, что этого больше нет.
Музей Кракова на фабрике Оскара Шиндлера
Если вы когда-то интересовались даже не судьбой еврейскогого народа, но просто кинематографом, наверняка вы знаете адрес Lipowa, 4. Там располагалась фабрика Оскара Шиндлера, про которого Стивен Спилберг снял, пожалуй, главный популярный фильм о Холокосте.
- Музей на фабрике Оскара Шиндлера в Кракове — мощная интерактивная экспозиция, расположенная в оригинальном здании бывшего завода. Экспозиция охватывает период нацистской оккупации Кракова с 1939 по 1945 год и сосредоточена вовсе не на самом Шиндлере, но на истории Кракова в самые трагические годы 20 века. В том числе, на повседневной жизни евреев и поляков в условиях террора — в первую очередь, нацистского, но затем и советского периода. Посетителей ждут тщательно реконструированные улицы гетто, архивные видео, подлинные документы, личные вещи и мультимедийные инсталляции, создающие эффект полного погружения в трагическую эпоху.
Практические рекомендации
- Бронируйте билеты заранее — музей крайне популярен. И если у вас нет билета skip the line, будьте готовы пробыть в очереди час и более
- Выделите минимум 1,5–2 часа на посещение
- В первый раз лучше идти с или экскурсоводом — контекст очень важен
- Подготовьтесь эмоционально, особенно если у вас нет опыта в местах памяти. Тем не менее, помните, что фабрика — место спасения, а не смерти
Мы были в музее уже в третий раз. Сначала Алиса думала, хочет ли она туда возвращаться: в Кракове до Аущвица у нас всего один день, и она решала — хочет ли она отдохнуть и погулять, или все же вернуться к опыту перерабатывания исторической памяти.
Погуляв по Казимежу [это еврейский квартал Кракова], поев местных бутербродов на Новой площади, она попросила меня перейти через Вислу и пойти на Липовую улицу.
Мы перешли реку, попали в район гетто. Она походила между стульев...
- Краковская Площадь героев гетто (Plac Bohaterów Getta) — это мощное и глубокое мемориальное пространство в районе Подгуже, где во время Второй мировой войны находилось еврейское гетто. Именно отсюда нацисты отправляли тысячи краковских евреев в лагеря смерти, в первую очередь в Плашув и Белжец. Сегодня площадь стала символом памяти и скорби. Ее главный элемент — инсталляция из 70 металлических стульев, расставленных по всей площади. Эти пустые стулья — метафора оставленных жизней, невидимых присутствий и трагической тишины. Разные по размеру, будто брошенные впопыхах, они напоминают: здесь когда-то жили люди, у которых внезапно отняли все. Стул — повседневный предмет, ставший символом отсутствия.
...и мы встали в очередь на фабрику.
«Это же хорошее место, я правильно понимаю?» — спросила Алиса в очереди.
Музей на шиндлеровской фабрике устроен как движение во времени. С последнего безвоенного дня (31 августа 1939 года) до окончания войны и прихода Советов.
Он ясен интуитивно, там можно быть без гида, если вы готовы к самостоятельному опыту, но гид точно укажет места, куда смотреть.
А там есть, что увидеть: от исторических фотографий, до писем-воспоминаний режиссера Романа Полански, который в детстве был узником Краковского гетто.
В зале, где начинается война, аудиоинсталляция, звучат сирены воздушной тревоги. «Бумы». И тут израильская девочка Алиса выдает фантастическое: «О, прямо как дома».
Окей, думаю. А что мы делаем не так?
Выбор
В конце экспозиции великий зал, который называется «Зал выбора». Не очень хорошие гиды говорят, что это зал, посвящен тем, кто спасал евреев. А не очень внимательные посетители в это верят и ничего не читают.
Весь зал состоит из букв. На стенах, на крутящихся бабинах... На разных языках. О том, как люди... Не знали, что делать. Проходили мимо одноклассниц со звездой Давида, случайно столкнувшись на берегу Вислы. Как выгоняли приятелей из подвала из страха, что дворничиха донесет. Это очень трудный зал с очень трудной мыслью: иногда остаться человеком — непосильный труд. Алиса прочла истории по-русски и на иврите, мы обнялись и вышли в холл.
Эпилог первой части
В холле на выходе из музея — книга отзывов. Алиса попросила что-то написать, я согласилась. Села за стол и прочла среди надписей Free Palestine. Подумала: «Можно я зачеркну?».
«Да».
Зачеркнула и написала: «Я думаю, что все, что произошло, ужасно. И я надеюсь, что у всех будет שלום».
Про Шиндлера она все-таки сказала: «Супергероев я не люблю, но он ведь не супергерой, а суперчеловек».
После музея мы сидели на площади со стульями, и она расплакалась. Она сказала, что ей страшно, что она плохой человек, как те, кто могут сидеть в парикмахерской, пока их друзья убивают людей ни за что.
Тебе страшно ехать завтра в Аушвиц?
— Да. Но чем больше я пойму, тем скорее зло закончится.
Завтра в семь утра машина отвезет нас туда.