Это далеко не первая зарубежная поездка театрального коллектива, руководимого режиссером и актером Михаилом Теплицким, но первая гастроль в Праге, европейской столице, известной своими давними театральными традициями, и потому для «Маленького», – как называется театр, — это своего рода знаковое событие.
Жители чешской столицы увидят спектакль «Шапиро», запланировано три показа, а первый показ, по словам Михаила Теплицкого, специально приурочен к 7 октября.
«Мы хотим по-особенному провести этот вечер, – говорит Теплицкий. – Зажечь свечи, отдать дань тем, кто погиб год назад в этой ужасной кровавой резне. Это наша дань памяти погибшим…»
- А где будут проходить спектакли?
- Нас пригласила к себе на гастроли известная чешская труппа Švandovo divadlo или, если по-русски, театр Швандово. Он находится в районе Мала Страна, или, как его называют, «Пражский малый град», исторический район Праги, знаковое для пражан место.
- Что увидят чешские зрители на спектакле театра «Маленький»?
- Пьесу «Шапиро», которую написал главный раввин Чехии Кароль Сидон. Это – очень известная в стране личность, поскольку он не только раввин, но писатель и драматург, прославился еще в конце шестидесятых годов прошлого века, будучи вместе с Вацлавом Гавелом одним из активных участников знаменитой «бархатной революции». Тогда же, в 1968 году вышел его первый роман, названный «Мечта о моем отце», ставший культовым и рассказывающий об отце Кароля, который погиб в застенках гестапо. Но после подавления революции, Сидон остался не у дел, причем, происходило это не сразу, его изгоняли постепенно из разных мест, пока он и его творчество окончательно не оказались под полным запретом. Точно так же и запретили его пьесу «Шапиро», которую он написал в 1972 году. Кстати, что любопытно: в театре Швандово, где мы будем показывать свой спектакль, и должна была состояться премьера пьесы «Шапиро», но не состоялась. А Кароль в поисках хоть какого-то заработка устроился могильщиком на еврейском кладбище, работал продавцом газет, в общем, перепробовал кучу прочих профессий.
- Как тебя судьба свела с Сидоном?
- Честно говоря, раньше о нем не слышал вообще. Но часто бываю в Праге, и как-то в Еврейском музее, мне сказали, мол, ты – режиссер, из Израиля, а ты знаешь, к примеру, что главный раввин Чехии – драматург, да еще и очень известный. Для меня, конечно, это было откровением, не сразу увязывалось в сознании, что ортодоксальный раввин, как выясняется, еще и пишет пьесы. Но оказалось, что он, помимо прочего, еще и под псевдонимом Хаим Циган пишет книги в жанре фэнтези. В общем, спустя время мы познакомились, и получилось так, что сразу же нашли общий язык, не говоря о том, что он сам по себе – потрясающий человек, театральный человек, понимающий человек, с которым не просто интересно, а безумно интересно. И, помню, Кароль меня спросил: «А ты вообще знаешь историю Шапиро?!» Я ничего не знал, и тогда он предложил мне свою пьесу.
- Она тебя заинтересовала?
- Безусловно, как и личность самого Шапиро, авантюриста и кладоискателя. Я втянулся, стал искать все, что о нем выходило, какие-то данные, публикации, изыскания. Более того, выяснил, что личность этого человека до сих пор вызывает жгучие споры, его судьба притягивает к себе, как магнит, ты подсаживаешься на эту историю, как на наркотик. И пытаешься ответить на вопросы: он все-таки авантюрист или просто пытливый человек? Он действительно нашел клад – древние еврейские свитки, - или это была подделка? Но и это еще не все. Вокруг этого до сих пор бушует научный мир и не только, а истина неясна. Кстати, мать Яира Лапида – Шуламит Лапид, - написала книгу о Шапиро. И ее дочь, которая была вместе с ней на спектакле, сказала мне потом, что счастлива увидеть сценическое воплощение истории про Шапиро, поскольку все ее детство прошло под рассказы матери о столь необычном человеке. Но и это еще не все. Ты знаешь, что как есть фанаты «Индианы Джонс», так оказывается есть восемь крупных групп, разбросанных по всему миру, которые до сих пор ломают копья по поводу того, настоящие ли свитки нашел Шапиро или поддельные. И раз в полтора-два года обязательно выходит какое-то исследование, либо подтверждающее это, либо, напротив, опровергающее.
- Однако, как я понимаю, спектакль не об этом?
- Безусловно. То есть, по форме это исторический детектив, но это лишь на первый взгляд. А на самом деле, автор роет куда глубже, он задевает такой серьезный пласт, как скрытый европейский антисемитизм или, говоря иначе, задумывается над генезисом «антисемитизма приличных людей». И по иронии судьбы премьера спектакля состоялась тогда, когда по всему миру прокатился этот шквал антиизраильских демонстраций: люди с радостью, яростно, с пеной у рта скандировали антисемитские лозунги, будто получили отмашку. Такое ощущение, что пьеса словно ждала своего часа, чтобы стать суперактуальной именно сейчас.
- Но пьеса затрагивает не только этот вопрос. Там же еще есть важный мотив: отношение к самоидентификации, к собственной вере…
- И герой пьесы, и реальный Шапиро крестился. И это, увы, не ново, и это явление характерно и для наших дней. У меня один из знакомых, живущих в России, недавно крестился, в казалось бы совершенно «кошерное время», и когда я его спросил, зачем он это сделал, он ответил: «Я хотел быть как все».
- Пьеса, как мне кажется, и о том, что невозможно убежать от своего еврейства, как бы ты ни старался, какие бы силы ни прилагал…
- Да, и мне кажется, что публика это понимает. Хотя, с другой стороны, я думаю, что спектакль воспринимается очень тяжело.
- Что ты имеешь в виду?
- Он не развлекает, а, наоборот, напрягает, заставляет задуматься.
- Эта задача была сразу перед актерами поставлена?
- Скажу тебе честно: было боязно браться за постановку, особенно в период застольной работы. Скажем, актеры-сабры с трудом понимали проблематику пьесы. То есть, они понимали ее на уровне рациональном, эмоционально им все это давалось сложнее. Но как только началась война с ХАМАСом, как только на Европу накатила эта волна ненависти к Израилю, у них словно пелена с глаз спала. И все это стало им понятным. Они восприняли это на уровне переживания, как если бы речь шла о Холокосте, или о чем-то схожем с Холокостом.
- Меня в твоих постановках всегда удивлял необычный актерский сплав – местных актеров и актеров с «русской школой», выходцев из стран СНГ. И в этой постановке тоже. Как тебе удается соединить несоединимое?
- Честно? Сам не знаю – как… Но для меня важнее всего было создать на сцене ощущение ансамбля. Да, у них разные школы, разный подход, многие из русскоязычных актеров вообще из разных городов бывшего союза, и задача добиться такого единения, чтобы не было, как говорится, кто в лес, кто по дрова, а чтобы, повторюсь, свести это в ансамбль. И несмотря на тот факт, что в спектакле заняты актеры экстра-класса, такие, как Дуду Нив или Елена Яралова, они не выбиваются из общего ряда, это игра «команды». В этом «хоре» у каждого своя партия, и «хор» должен звучать слаженно, чтобы общая мелодия звучала понятно и ясно.
- Масс-медиа на иврите откликнулись на постановку?
- Да, было несколько серьезных рецензий и обстоятельных. Скажем, упоминавшаяся мною Шуламит Лапид опубликовала статью в газете «ХаАрец», где подробно разбирала спектакль. Был еще ряд откликов, и это для нас не просто сюрприз – дело в том, что мы на этой постановке решили обойтись без пиара, сыграть так, чтобы те, кто захотел бы написать пришли без приглашения, и к нашей радости так оно и произошло. Могу сказать, что в последнее время мы как бы уже постфактум узнаем о наших новых поклонниках из числа селебрити, будь то известная телеведущая, театральные критики или профессура, представители академического мира.
- Давай поговорим вот о чем: поставлен «Шапиро», есть, помимо этого, довольно накатанный репертуар, есть всевозможные награды в различных номинациях, есть гастроли, наконец, казалось бы, живи и радуйся. Но тебя самого это все устраивает? Или ты уже нацелен на будущее?
- Конечно, у нас есть планы на будущее, и не может быть иначе. Мы, наконец-то, приступаем к работе, - и это будет длительный и мучительный процесс, - я даже не уверен в конечном результате: речь идет о проекте, который называется «К.афе Савой». Это история о Кафке и еврейском театре, история, которую мало кто знает, и это история, которая сильно повлияла на творчество Кафки. Писатель как-то попытался написать пьесу, правда, не очень удачно, но, на мой взгляд, вся его проза удивительно театральна. К примеру, «Амок» по Цвейгу, который идет у нас уже длительное время, адаптировать к сцене было невероятно трудно. Другое дело – Кафка, он словно предназначен для сцены. Мы взяли за основу несколько рассказов Кафки, а также историю его общения с еврейским театром.
- А ты знаешь, что Кафка изучал иврит и даже написал несколько рассказов на иврите?
- Это даже не рассказы, а наброски, вошедшие в так называемые «Зеленые тетради». Мы в этом проекте будем сотрудничать с двумя библиотеками – тель-авивской Бейт Ариэла и Национальной библиотекой в Иерусалиме, где хранится архив Кафки. Кстати, а привел его в еврейский театр Макс Брод, самый близкий его друг и душеприказчик, впоследствии перебравшийся в Палестину в тридцатых годах. И в этом архиве был обнаружен маленький блокнотик, в котором Брод записывал все их совместные походы с Кафкой в еврейский театр.
- Ты делаешь все время упор на еврейский театр в этом проекте. Почему?
- Наверное, это что-то личное. Для меня в свое время еврейский театр сыграл колоссальную роль для пробуждения еврейского самосознания. Я тогда жил в Баку, и хорошо помню, как в ДК имени 26 бакинских комиссаров выступал еврейский театральный ансамбль, как они себя называли. И играли они на идише «Заколдованный портной» Шолом-Алейхема.
- Я помню этот спектакль, потому что тоже в это время жил в Баку, и тоже пошел на этот спектакль… Они там звезд с неба, конечно, не хватали…
- Да, такая своего рода художественная самодеятельность. Но при этом сам факт того, что в огромном зале собралась исключительно еврейская публика, сама царящая там атмосфера, и папа, сидевший рядом со мной, переводил мне тихо на ухо с идиша на русский – это все вместе производило какое-то магическое впечатление. Ну а потом, когда появился в том же Баку Камерный еврейский театр Юрия Шерлинга – это уже был вообще восторг… И это те факторы, которые формировали мое еврейское самосознание. Теперь же я думаю, что для Кафки, принадлежавшего к поколению, отдалявшемуся от традиционного еврейства, это общение с еврейским театром тоже было в какой-то степени возвращением к корням.
- Какая, по-твоему, характерная особенность творчества Кафки?
- Знаешь, я был недавно на лекции одного профессора – специалиста по Кафке, и он сказал замечательную вещь. По его словам, характерная особенность творчества этого писателя – незавершенность. И очень часто, как оказалось, не выпуск того или иного романа, незавершенность его становились не менее важными, чем сам факт публикации. Я не уверен, что мы одолеем этот проект, но сам процесс, сам путь, по которому мы хотим идти, будет не менее, а может быть, и более важным и интересным.
- Театр «Маленький» существует давно, но свою постоянную «пристань» он обрел несколько лет назад, не так ли?
- Да, мы находимся в этом помещении [в Тель-Авиве] пять с половиной лет.
- Вы поставили за это время немало спектаклей. Но и это еще не всё: «Маленький» стал своего рода местом единения, приютом для «комедиантов», в том смысле, что вы предоставляете сцену различным театральным коллективам, здесь проводятся литературные вечера и дискуссии…
- Скажу честно: меньше, чем хотелось бы. Речь идет о том, что театр должен трансформироваться не только в театр, но и в музыкальную площадку, в исследовательскую площадку, в площадку для социальных проектов, выполняет специальную просветительскую миссию. Но для этой цели нужна большая команда, нужны средства, нужна государственная поддержка. Мы, к примеру, пять лет подряд проводим фестиваль, весьма успешный, но организованный по принципу «голь на выдумки хитра». Это когда в мероприятии, над которым должна трудиться большая группа людей, заняты организационными и логистическими вопросами всего несколько человек. Да и помещение нужно, конечно, куда побольше, чем наше, если говорить о размахе.
Театр «Маленький» почему-то напоминает мне небольшой, но оснащенный военный корабль, который противостоит морской стихии, лавирует между гигантскими волнами, но не собирается сдаваться, поскольку сознательно отправился в большое плаванье. Этому «маленькому» кораблю известен курс, ясны и понятны координаты, а «он мятежный ищет бури, как будто в бурях есть покой».
Марк Котлярский, специально для «Сегодня в Израиле»