Он был тихим техником на объекте, про который в Израиле предпочитали не говорить вслух. Несколько лет спускался по ночам под землю, работал среди труб и металлургических установок. Он не спорил с начальством, не привлекал внимания и не производил впечатления человека, способного однажды устроить международный скандал.
Но после увольнения этот незаметный сотрудник уехал из страны и внезапно объявил, что готов показать миру то, что, как он утверждал, видел под землей. Снимки, схемы, рассказы — по его словам, Израиль обладал ядерным оружием. С этого момента «Моссад» начал операцию по поиску и поимке человека, чье имя позже узнал весь мир. Его звали Мордехай Вануну.
Как система пропустила идеального кандидата на катастрофу
Работа в ядерном исследовательском центре в Димоне считалась вершиной секретности. Кандидаты заполняли длинные анкеты, проходили проверки ШАБАКа, беседы с психологами. После трудоустройства за каждым сотрудником обещали следить особенно внимательно.
Мордехай Вануну попал туда почти случайно. Увидел рекламное объявление, зашел в офис центра в Беэр-Шеве, заполнил анкету, прошел рутинную проверку и получил допуск на один из самых закрытых объектов страны.
Его биография уже тогда выглядела тревожно. Родившийся в Марокко и выросший в религиозной семье, он с юности чувствовал себя человеком «не на своем месте». Мечтал о карьере в ВВС, но не прошел отбор и до конца жизни считал это личным унижением. Менял учебные направления — от инженерии до философии; менял взгляды — от поклонника Меира Кахане до сторонника левых радикалов. На фоне постоянных перемен у него росло ощущение, что государство относится к нему несправедливо. Это чувство он обсуждал часто и открыто.
Его политическая активность была хорошо известна. В университете он примыкал к радикальным группам, участвовал в пропалестинских акциях, выступал на митингах. До этого поддерживал крайних правых. Сокурсники вспоминали его как импульсивного одиночку, легко меняющего взгляды и так же легко вступающего в конфликты.
Для спецслужб этого набора признаков было более чем достаточно, чтобы насторожиться. На практике же все закончилось короткой беседой: его попросили «снизить активность», он отказался — и внимание к нему прекратилось. Доклады о его связях просто легли в папку, которую больше никто не открывал.
Так человек с нестабильными взглядами и растущей обидой на государство получил два ключевых пропуска: на территорию центра и в Институт-2 — подземный комплекс, куда допуск имели единицы.
Как техник стал фотографом на самом закрытом объекте страны
Работа в Институте-2 проходила глубоко под землей. Это был многоуровневый комплекс, куда попадали по лифту, замаскированному под обычное строение. Снаружи — скромное здание без признаков секретности. Внизу — шесть подземных этажей с оборудованием, которое обслуживали лишь несколько десятков сотрудников.
Вануну работал ночью, когда движение в коридорах практически замирало. На каждом уровне были свои задачи. Где-то проходила обработка урановых стержней, где-то стояли металлургические установки или диспетчерские пульты. Он имел доступ почти ко всем зонам и хорошо знал маршруты, расписание смен и периоды, когда целые помещения оставались пустыми. И в какой-то момент он решил этим воспользоваться.
Он просто принес на работу фотоаппарат. Засунул его в сумку между книгами. Никаких проверок на входе тогда не проводили. Сумки не просвечивали, содержимое не смотрели. Фотоаппарат оказался в его личном шкафчике — и никто даже не поинтересовался, как он туда попал.
С этого дня он стал постепенно снимать подземные помещения. Делал это на перерывах, вечером и ночью, когда залы пустели. Фотографировал установки, лаборатории, схемы, документы, которые хранились в открытых сейфах. Иногда рисовал эскизы — чтобы дополнить то, что не удавалось снять с нужного ракурса.
Позже расследования покажут, что в те годы контроль над персоналом в Димоне был формальным, а система безопасности — слишком уверенной в своей непогрешимости. Вануну пользовался этим почти год.
В итоге у него оказалось несколько десятков снимков. И только когда его уволили в рамках сокращения бюджета, он решил, что знает достаточно, чтобы, как он считал, «рассказать миру правду». Он взял с собой две фотопленки, сложил рюкзак и уехал из Израиля — сначала без какого-либо плана.
План появился позже. И именно тогда историей заинтересовался «Моссад».
Он принял христианство и стал именоваться Джон Кроссман
За границей Вануну долго вел себя как человек, который просто ищет новую жизнь. Путешествовал по Азии, менял города и работы, пытался разобраться, чем заняться дальше. Пленки из Димоны лежали на дне рюкзака.
Все изменилось в Австралии. Там он принял христианство, стал называть себя Джоном Кроссманом и оказался в англиканской церкви Святого Георгия. На очередной встрече он впервые рассказал, чем занимался в Израиле, и показал фотографии. Реакция была слабой, никто толком не понимал масштаб увиденного, кроме одного человека — Оскара Герреро, независимого журналиста, колумбийца по происхождению. Именно он убедил Вануну, что эти материалы можно продать крупным европейским изданиям.
Деньги, внимание и возможность что-то «рассказать миру» — эта смесь быстро превратилась для Вануну в цель. Он и Герреро вместе пытались предложить снимки австралийским СМИ, но безуспешно. Тогда Гереро сам отправился в Европу. И там наконец нашел тех, кто увидел в истории потенциал.
Sunday Times
В Европе он вышел на Sunday Times. Но там к его словам сначала отнеслись с большой осторожностью. Газета недавно пережила скандал с поддельными «дневниками Гитлера» и не собиралась снова становиться жертвой мошенников.
Однако несколько фотографий редакция все-таки отправила независимым экспертам по ядерной технике. Те подтвердили, что снимки выглядят подлинными, а человек, который их сделал, явно имел доступ к закрытым уровням исследовательского центра.
Газета решила найти самого автора снимков. В Австралию вылетел репортер Питер Хунам, журналист с большим опытом расследований. Он встретился с Вануну и провел с ним несколько дней. Вануну уверенно описывал структуру объекта, оборудование, процессы, рабочие смены — то, что невозможно реконструировать по открытым источникам.
Хунам уговорил Вануну лететь в Лондон. Редакция поселила его в гостинице и начала длительные опросы, проверяя каждую деталь. На этом этапе история уже казалась настолько серьезной, что в Sunday Times решили продолжать работу, но сохранять полную секретность.
Они не знали, что в Израиле узнали об утечке и что за Вануну уже выехали люди, чья задача была вернуть его домой любой ценой.
«Моссад» выходит на след
Когда в Израиле получили первые сигналы, что бывший техник из Димоны пытается продать снимки иностранным журналистам, сомнений не осталось — утечка реальна. Было уже слишком поздно, но еще не безнадежно. Решение приняли мгновенно. Его нужно было найти, установить наблюдение и вернуть в Израиль, пока материалы не попали в прессу.
В Лондон направили оперативников из подразделения «Кесария». Они следили за зданием Sunday Times, фиксировали всех, кто входил и выходил. Так они и заметили Вануну — одинокого мужчину, живущего в соседней гостинице и постоянно оглядывающегося.
Но действовать в Британии израильтяне не могли. Незадолго до этого в Лондоне разгорелся дипломатический скандал, связанный с сотрудником израильского посольства, и власти ясно дали понять, что больше не потерпят чужих операций на своей территории. Нарушить это предупреждение означало бы рискнуть отношениями с Маргарет Тэтчер — слишком высокая цена даже ради такой цели.
Значит, Вануну нужно было вывести из страны. И вскоре «Моссад» понял, что у цели была одна слабость, которой можно было воспользоваться. Женщины.
Синди
К этому моменту за Вануну следили уже несколько групп. Они фиксировали каждый его выход из гостиницы, маршруты, привычки. И заметили главное — он был одинок. Постоянно искал взглядом собеседника, легко вступал в разговоры, а на любые проявления внимания со стороны женщин реагировал особенно остро. Именно на этом и построили следующий этап операции.
24 сентября 1986 года Вануну вышел на Лестер-сквер. У киоска он увидел девушку. Светлые волосы, открытая улыбка, американский акцент. Вануну позже скажет, что она напомнила ему актрису из старого сериала.
Она назвалась Синди. Сказала, что она еврейка из Филадельфии, в Лондоне проездом и хочет провести несколько дней в Европе. Разговор завязался мгновенно, слишком легко — но Вануну было не до подозрений. Последние недели он жил в напряжении, ждал решения редакции, нервничал из-за слежки, которую ощущал интуитивно, но не мог доказать. А тут — простое человеческое внимание.
Несколько встреч подряд он говорил ей то, что скрывал от всех остальных: как попал в Димону, почему уехал из Израиля, что показал газете и почему боится за свою жизнь. Синди внимательно слушала, не задавала лишних вопросов, а потом предложила ему «немного отдохнуть от всего этого» и поехать с ней в Рим. Сказала, что у нее там живет сестра, что можно остановиться у нее, не платить за гостиницу, отдохнуть, прийти в себя. И что в Италии, вдали от Лондона и журналистов, ему никто не будет мешать.
Вануну сомневался недолго. Он хотел уехать из Лондона хотя бы на пару дней и доверял Синди больше, чем кому-либо из тех, кто был рядом в последние недели. Она купила билеты, помогла собрать вещи. Он был уверен, что едет с ней в отпуск.
Он не знал одного: Синди не существовало. На самом деле ее звали Шерил Бен Тов, она была женой кадрового израильского разведчика Офера Бен Това. И Рим для нее был подходящей юрисдикцией для похищения, которого нельзя было провести на британской земле.
Рим
30 сентября 1986 года они прилетели вечерним рейсом British Airways. Машина отвезла их в небольшой дом на окраине города. Синди улыбалась, держала Вануну за руку. Дверь открыла молодая женщина — «сестра». А дальше все произошло очень быстро.
Как только Вануну переступил порог, дверь захлопнулась. Двое мужчин набросились на него, повалили на пол, связали руки и ноги. Женщина ввела инъекцию — смесь, которая должна была погрузить его в сон и приглушить сопротивление.
Его перенесли в фургон, затем на катер, который ночью вышел в море. Недалеко от побережья их ждал израильский грузовой корабль. Синди он больше не видел.
Возвращение домой
Пока его везли в израильскую тюрьму, мир не имел ни малейшего представления, где находится Мордехай Вануну. Газеты строили догадки, британские депутаты требовали расследования, а правозащитники считали, что он пропал. В Израиле же начинался судебный процесс, которому суждено было стать одним из самых обсуждаемых в истории страны.
Вануну предъявили два главных обвинения — шпионаж и государственная измена. Он передал иностранным журналистам материалы, которые, по мнению государства, подрывали национальную безопасность. Следствие утверждало, что Вануну сознательно собрал и вынес с секретного объекта сведения, разглашение которых могло поставить под угрозу обороноспособность Израиля.
Суд проходил в закрытом режиме, но известно, что на нем выступали премьер-министр Шимон Перес и председатель парламентской комиссии по международным делам и обороне Абба Эвен. Материалы дела почти полностью засекретили, и лишь отдельные фрагменты просачивались в прессу.
Сам Вануну настаивал, что действовал по убеждениям и хотел, как говорил, «предотвратить гонку вооружений» и «раскрыть миру правду». За рубежом его превратили в символ. Правозащитные организации сравнивали его с диссидентами времен холодной войны, а часть западной аудитории видела в нем героя. Норвежские и британские активисты даже выдвигали Вануну на Нобелевскую премию мира — как человека, «раскрывшего потенциальную угрозу человечеству».
Суд приговорил его к 18 годам заключения, 11 из которых он провел в полной изоляции. После освобождения Вануну живет под строгими ограничениями, действующими до сих пор: ему запрещено покидать Израиль и общаться с иностранцами без разрешения, а его электронные устройства находятся под постоянным контролем.
Он не раз просил отказаться от израильского гражданства, но власти ежегодно продлевают запрет на выезд, считая, что Вануну все еще может раскрыть информацию, которую государство считает секретной.
Так есть ли у Израиля ядерное оружие?
Израиль придерживается политики «ядерной неопределенности». Страна не подтверждает и не опровергает наличие у себя ядерного оружия и не является участником Договора о нераспространении.
Большинство экспертов считает, что у Израиля есть собственный ядерный потенциал. Но официально этот вопрос остается закрытым.