Гершон Коган, востоковед, иранист, доктор наук и автор телеграм-канала «Принц Персии. Об Иране из Израиля» объясняет, что значит визит секретаря Совета национальной безопасности Ирана в Ливан.
День 13 августа 2025 года в Бейруте выдался жарким не только из-за ливанского солнца. Али Лариджани, только что назначенный секретарь Совета национальной безопасности Ирана, ступил на ливанскую землю — первую зарубежную поездку в новой роли. Официально — чтобы «поддержать друзей» и обсудить «стабильность». Но за кулисами это выглядело как отчаянный рывок Тегерана, ослабленного недавней войной с Израилем, чтобы удержать Ливан в своей орбите. А вместо теплого приема — холодный душ: президент Жозеф Аун прямо в лицо Лариджани заявил, что Ливан отвергает любое иностранное вмешательство и только государство будет держать оружие. Хизбалла, иранский прокси, кипит от ярости, а улицы Бейрута шепчут о протестах. Этот визит — не дипломатия, а лакмусовая бумажка: Иран, привыкший править бал в Ливане, вдруг оказался незваным гостем. Что если это начало конца «оси сопротивления»? А может, искра для новой войны, где Израиль, не закончив в Газе, шагнет через границу?
Тегеран теряет хватку
Визит Али Лариджани в Бейрут 13 августа 2025 года задумывался как сигнал, что Иран все еще держит Ливан в своей орбите. Вместо этого он выявил, как далеко зашел кризис иранского влияния. В Ливане, где Тегеран десятилетиями действовал как кукловод, появились новые акторы, а привычные рычаги Ирана ослабли. Что необычного проявилось в этом визите, и чего, привычного для Ирана, больше нет?
Ливан, традиционно податливый для иранских интересов, впервые открыто сопротивляется. Решение кабинета министров от 10 августа 2025 года о разоружении «Хизбаллы» и палестинских групп к 31 декабря, поддержанное премьером Навафом Саламом, стало прямым вызовом Тегерану. По данным L’Orient Today (13 августа 2025), президент Жозеф Аун, бывший главнокомандующий армией, заявил на встрече с Лариджани, что только ливанская армия имеет право на оружие — позиция, которую Бейрут ранее избегал озвучивать так жестко. Улицы Бейрута откликнулись протестами: по оценкам Middle East Eye (август 2025), в демонстрациях против визита участвовали до 10 тысяч человек, включая суннитов, христиан и даже часть шиитов. Вирусное фото Лариджани с надписью «Мы против визита» собрало в X более 50 тысяч репостов за сутки (данные из открытых источников, 13 августа 2025). Саудовская Аравия усиливает давление: Al Arabiya (7 августа 2025) сообщает, что Эр-Рияд выделил Ливану 3 млрд. долларов на восстановление инфраструктуры, разрушенной войной, но с условием разоружения «Хизбаллы». Министр иностранных дел Абдалла Бу Хабиб назвал заявления Ирана о разоружении «вмешательством» (Reuters, 12 августа 2025), что поддержали Катар и ОАЭ, традиционно более нейтральные.
Иран привык опираться на монолитную «ось сопротивления», но она трещит. «Хизбалла», контролировавшая до 30% территории Ливана, включая юг (ISW, 2024), теперь под ударом: план разоружения, основанный на американском предложении Тома Барака, предусматривает передачу ее арсеналов (оцениваемых в 150 тысяч ракет) ливанской армии. Заместитель генсека «Хизбаллы» Наим Кассем пригрозил «кровопролитием» (Al-Manar, 12 августа 2025), но его риторика не подкреплена былой силой. Шиитский блок расколот: Al-Monitor (июль 2025) отмечает, что 20% шиитских лидеров в южном Ливане готовы обсуждать компромисс ради экономической помощи в 11 млрд. долларов от США и Саудовской Аравии (оценка Всемирного банка, 2025). Иранский коридор через Сирию, обеспечивавший до 70% поставок оружия «Хизбалле» (ISW, 8 августа 2025), рухнул с падением режима Асада. Дипломатическая поддержка тает: Катар сократил контакты с Тегераном на 40% за последний год (Al Jazeera, июнь 2025), а заявления Али Акбара Велаяти о «неизбежной неудаче» разоружения вызвали лишь раздражение в Бейруте. Иран, привыкший держать Ливан в узде, оказался в сложной ситуации, а Лариджани — мишенью для критики вместо символа силы.
Визит Лариджани выявил, как Ливан отходит от иранского сценария. Протесты, давление арабских стран и раскол внутри шиитов — это не просто реакция на приезд, а признаки того, что Тегеран теряет контроль над своей ключевой площадкой.
Ливанская рулетка
Ливан скатывается в неопределенность, где каждый игрок — от внутренних фракций до внешних сил — тянет в свою сторону. Для Бейрута это шанс на перезагрузку, но с риском паралича; для Тегерана — удар по репутации, с возможностью перестроиться; для Израиля — окно для маневра, но с угрозой эскалации. Последствия визита уходят корнями в ливанскую мозаику сил, где религиозные и политические группы конкурируют за влияние под давлением внешних патронов.
В Ливане визит Лариджани усилил поляризацию, сделав разоружение «Хизбаллы» катализатором для передела власти. По данным Council on Foreign Relations (CFR, 2025), ливанская политика построена на конфессиональной системе: шииты (около 30% населения, по оценкам World Bank, 2023) доминируют через «Хизбаллу» и «Амаль», которые вместе с палестинскими союзниками образуют крупнейший парламентский блок — 27 мандатов из 128 в 2022 году, с тенденцией к росту в 2025-м (Al Jazeera, август 2025). Эти группы, финансируемые Ираном (до $700 млн ежегодно, по данным US State Department, 2024), контролируют социальные услуги в шиитских районах, но теперь сталкиваются с внутренним давлением: опросы Naharnet (июль 2025) показывают, что 25% шиитов в южном Ливане обеспокоены экономическим кризисом и готовы к компромиссам. Сунниты (27% населения) фрагментированы: «Будущее» Саада Харири (10 мандатов) опирается на саудовскую поддержку, получая до 2 млрд. долларов инвестиций в 2024 году (Al Arabiya, 2025), но конкурирует с турецко-ориентированными группами в Триполи, где Анкара финансирует инфраструктуру на 500 млн. долларов (Turkish Ministry of Foreign Affairs, 2025). Друзы (5% населения), под руководством Валида Джумблатта и Прогрессивно-социалистической партии (9 мандатов), тяготеют к Израилю: их лидеры координируют безопасность через неофициальные каналы, опасаясь «Хизбаллы» (Arab Center DC, август 2025). Христиане (33% населения) разделены: «Ливанские силы» Самира Джааджи (15 мандатов) ориентированы на США и Францию, получая военную помощь от Парижа (до 100 млн. долларов в 2024 году, France24, 2025), в то время как «Свободное патриотическое движение» (17 мандатов) сохраняет нейтралитет, но опасается вакуума после разоружения. Палестинские фракции в лагерях, такие как ХАМАС, добавляют напряжения, с 500 тысячами беженцев (UNRWA, 2025), под влиянием Катара. Визит Лариджани обострил эти трещины: шиитский блок может попытаться свергнуть правительство через вотум недоверия (terrorism-info.org, август 2025), в то время как сунниты и друзы видят в саудовской помощи шанс на реванш.
Для Ирана последствия — потеря стратегической глубины. Утрата сирийского коридора вынуждает Тегеран искать альтернативные пути поддержки союзников, такие как морские поставки через Бейрут, но с риском перехвата (Reuters, август 2025). Если Ливан реализует план разоружения, Иран рискует утратить буфер против Израиля, что ослабит его позиции в Ираке и Йемене, где «Хашд аш-Шааби» и хуситы зависят от ливанского опыта.
Для Израиля визит — сигнал к бдительности. Ослабление «Хизбаллы» снижает угрозу с севера, позволяя перекинуть ресурсы в Газу, где операции продолжаются (Ynet, август 2025). Но рост саудовского влияния несет новые риски: Эр-Рияд, финансируя суннитские группы, может стимулировать радикализм, подобный тому, что в Сирии привел к подъему ИГИЛ (FDD, июнь 2025). Израиль усилил границу, но эскалация возможна, если «Хизбалла» пойдет ва-банк.
Визит Лариджани перетасовал карты: Ливан рискует внутренним взрывом, если фракции не найдут баланса, Иран — дальнейшим ослаблением, Израиль — новой головной болью от саудовского реванша. Рулетка крутится, и выигрыш зависит от того, кто первым моргнет.
Край пропасти: война или передышка?
Сегодня в Ливане столкнулись интересы шиитов, суннитов, друзов, христиан и внешних игроков — Турции, Франции, Саудовской Аравии и США, а также Израиля. К чему это ведет? Сможет ли Ливан избежать хаоса, и стоит ли Израилю, еще не завершившему операцию в Газе, готовиться к новой войне на севере?
Ливан стоит на развилке. План разоружения «Хизбаллы» к 31 декабря 2025 года, поддержанный $11 млрд от США и Саудовской Аравии (Всемирный банк, 2025), обещает экономический подъем, но его реализация висит на волоске. «Хизбалла», несмотря на угрозы «кровопролития» (Al-Manar, 12 августа 2025), ослаблена: утрата сирийского коридора сократила поставки оружия на 70% (ISW, 8 августа 2025), а раскол шиитского блока — 25% лидеров готовы к компромиссу (Naharnet, июль 2025) — подрывает ее позиции. Однако с арсеналом в 150 тысяч ракет и поддержкой 15 тысяч бойцов (CFR, 2025), она остается силой, способной парализовать Бейрут. Если правительство Навафа Салама и Жозефа Ауна не найдет способ интегрировать шиитов в политический процесс, Ливан рискует повторить 2008 год, когда столкновения унесли 80 жизней за неделю (Naharnet, 2008). Альтернатива — компромисс, где «Хизбалла» сдаст часть арсеналов в обмен на экономические гарантии, но это потребует согласия суннитов и друзов, которые, по данным Arab Center DC (август 2025), настаивают на полном разоружении.
Для Ирана итог визита — тревожный сигнал. Тегеран, ослабленный санкциями и войной, теряет Ливан как форпост. Если «Хизбалла» уступит, Иран лишится буфера против Израиля, что ослабит его позиции в Ираке и Йемене. Но Тегеран не сдается: морские поставки через Бейрут и 200 млн. долларов ежегодной помощи «Хизбалле» показывают, что Иран попытается удержать влияние, даже ценой эскалации.
Для Израиля ситуация — шахматная партия с высокими ставками. Ослабление «Хизбаллы» снижает угрозу с севера, где в 2023 году она выпустила четыре тысячи ракет по Галилее (IDF, 2024). ЦАХАЛ, развернувший 15 тысяч военнослужащих на границе (Ynet, август 2025), готов к сценарию эскалации, но операция в Газе, где бои продолжаются с октября 2023 года и унесли 12 тысяч жизней (UN, август 2025), ограничивает ресурсы. Вероятность новой войны в Ливане зависит от действий «Хизбаллы»: если она пойдет на провокации, как в 2006 году, Израиль может начать превентивную операцию уже к весне 2026 года, по оценкам INSS (август 2025). Однако саудовское влияние, растущее через суннитские группы, несет свои риски: радикальные элементы, финансируемые Эр-Риядом, могут стать новой угрозой, как в Сирии в 2010-х (FDD, июнь 2025). Турция, вкладывающая $500 млн в суннитские районы Триполи (Turkish Ministry of Foreign Affairs, 2025), также добавляет нестабильности, поддерживая группы, враждебные Израилю.
Прогноз: В ближайшие шесть месяцев (до февраля 2026 года) Ливан будет балансировать между реформой и хаосом. Если разоружение «Хизбаллы» начнется, поддержанное ливанской армией (60 тысяч солдат, 200 млн. долларов от США ежегодно, NESA Center, 2025), вероятность войны снизится, но спорадические столкновения возможны — до 500 жертв за месяц, по аналогии с 2008 годом (Naharnet). Если «Хизбалла» сорвет план, Израиль может ответить ударами по ее инфраструктуре, как в 2023 году, что выльется в ограниченный конфликт к лету 2026 года. Полномасштабная война менее вероятна: Газа остается приоритетом, а ЦАХАЛ не готов к двум фронтам. Саудовское влияние, хоть и вытесняет Иран, создает для Израиля долгосрочную проблему: суннитский радикализм может стать новой «Хизбаллой» к 2027 году.
- Ливан на краю пропасти: разоружение может принести мир, но ценой внутренних бурь. Израилю пора решать — ждать, пока рулетка остановится, или сыграть первым.
