Моше Вайнштейн, 76-летний израильский фермер из Метулы, продолжает трудиться на своей земле, несмотря на случившуюся трагедию – его сын Омер и еще четверо работников погибли от ракеты «Хизбаллы», выпущенной с территории Ливана.
31 октября, когда сирены предупредили о ракетной атаке, Моше находился в другой части сада. Вскоре раздался взрыв. Когда он добрался до сына, было уже поздно. Вместе с Омером погибли также четверо рабочих из Таиланда, лишь пятый – чудом выжил.
Омер Вайнштейн был членом кибуца Дафна, потомственным фермером и одним из внуков основателей Метулы. У него остались жена, четверо детей и многочисленные родственники.
Moshe Weinstein lost his 47-yr-old son, Omer, on October 31st. A Hezbollah rocket hit their apple orchard near Metula in northern Israel. Shrapnel from the rocket killed Omer and four Thai workers.
— Rosanne Stein (@rstein18) December 4, 2024
Moshe says he didn’t think there was a 1% chance that any of them would even be… pic.twitter.com/jiWPiQc2Ao
Его отец рассказал Reuters, что в тот злополучный день Омер не должен был выходить на работу. Однако клиент заказал сладкие яблоки сорта Pink Lady, растущие в этом участке сада, поэтому он и его команда вышли на сбор урожая.
Сад Вайнштейнов находится у самой границы, в Метуле, которую неоднократно обстреливали боевики «Хизбаллы». С октября прошлого года группировка начала атаковать Израиль в поддержку ХАМАСа после устроенной террористами резни в день «черной субботы».
В сентябре Израиль усилил военную операцию против «Хизбаллы», пытаясь обезопасить северные территории. Однако Вайнштейны, как и другие жители севера, смогли вернуться к своим хозяйствам лишь на ограниченных условиях, принимая повышенные меры предосторожности.
Моше рассказывает, что он не ожидал, что его семья может пострадать. «Я не думал, что существует хотя бы 1%-ный шанс, что кто-то из них попадет под удар», – добавляет он.
Теперь, когда Израиль и «Хизбалла» заключили соглашение о прекращении огня, Моше, заставший лично три крупных конфликта с Ливаном, сомневается, что мир продлится долго. «Для меня перемирие – как русская рулетка», – заключает он.
