«Сегодня» продолжает публиковать главы из будущего романа Арсена Ревазова «Красная комната войны».
Инфракрасная фотография полей битв становится инструментом как визуального осмысления, так и рефлексии о памяти, истории и культурной травме.
Невидимые поля сражений Арсена Ревазова: интервью о новом проекте и природе войн
О романе. Синопсис
Фотограф Иосиф. Давно смирился со своим диагнозом: периодические приступы ретрокогнитивной диссоциации — расстройства, при котором в сознание неожиданно врывается беззвучный стробоскоп обрывков чужих воспоминаний из чужого времени.
С ним связывается малоизвестный европейский Фонд со странным, но щедрым заказом: он должен снять на инфракрасную камеру нынешнее состояние главных полей мировых сражений, причем для каждой серии фотографий этих мест должно быть написанное в свободном стиле эссе об данной битве.
Фонд объясняет свой заказ актуальностью темы войны в современном искусстве. Иосиф сначала отказывается. Для человека с его диагнозом, места массовой гибели — это эпицентр невыносимого сенсорного шторма. Сломившись под давлением гонорара, он соглашается, не подозревая, что Фонд интересует не его художественный стиль, а то, чтó он бессознательно зафиксирует в своих текстах — те самые «аномалии», которые он всю жизнь учился считать лишь симптомами своего расстройства. И что из этих, казалось бы, бессвязных аномалий его новые работодатели методично собирают нечто цельное и, возможно, зловещее.
Фотографии и эссе о новой битве мы публикуем каждую неделю (обычно по средам, но на этот раз перед шабатом).
Битва при Марафоне. Greeks VS Persians
Фермопилы. Spartans VS Persians
Битва при Саламине. Греки против персов
Битва при Каннах. Римляне против Ганнибала
Битва при Фарсале. Помпей против Цезаря
Битва при Лепанто. Католическая лига против Турции
Бородинская битва. Французы против русских
На этой неделе — история битвы при Сомме. 1 июля 1916 года.
Самый страшный день британской армии
День 1 июля 1916 года оказался самым кровавым днем в истории британской армии. Ее потери составили 60 000 солдат. В один единственный день.
В современной военной истории с надежной статистикой первый день Соммы не имеет аналогов. Да и в древней истории только битва при Каннах может сравниться таким масштабом потерь с одной их воюющих сторон. Ни при Сталинграде, ни при Ватерлоо столько человек в день с одной стороны не гибло. При Бородино погибло больше людей, но с обеих сторон. А 1 июля 1916 года немцы потеряли как минимум в 20 раз меньше солдат. Произошла уникальная катастрофа, ставшая возможной благодаря сочетанию невероятных ошибок тупого и упертого британского командования и пулеметной мощи немецкой армии.
Тщательно спланированное наступление
События развивались так. Перед английской армией стояла задача ослабить давление немецких войск на французскую армию в Битве при Вердене, которая шла с февраля 1916 года, а в идеале — прорвать немецкий фронт. Шел третий год войны. Обе воющие стороны уже набрались опыта. Британское командование тщательно спланировало наступление.
За неделю до основного штурма, 24 июня, союзники начали непрерывный семидневный артиллерийский обстрел немецких позиций. Самый крупный артобстрел в мировой истории на то время. Было выпущено более 1,5 миллионов снарядов.
Слепая вера в новые технологии
Ровно в 7:30 утра 1 июля 1916 года артилерия разом стихла. Это был сигнал. В британских окопах прозвучали свистки, и 100 тысяч британских пехотинцев пошли в атаку. А дальше все пошло не по британскому плану, а по немецкому.
Британский штаб под руководством генерала Дугласа Хейга допустил ряд катастрофических ошибок, которые превратили сражение в бойню. Главные британские просчеты основывались на полном непонимании реалий окопной войны, несмотря на серьезный опыт управления боевыми действиями.
Главная ошибкой была слепая вера в артиллерию. Хейг и его штаб верили, что семидневная бомбардировка (1,5 млн снарядов — не шутка) современной крупнокалиберной артиллерией полностью уничтожит все — немецкие траншеи, находящихся в них солдат, пулеметные гнезда и, что критически важно, заграждения из колючей проволоки.
Британское командование считало, что после такой бомбардировки немецкая оборона будет полностью деморализована и практически уничтожена. Они не учли ни качество немецких укреплений, ни стойкость их солдат. Немцы построили очень глубокие и хорошо укрепленные бетонные блиндажи (до 9-12 метров глубиной), которые выдержали бомбардировку. Немецкие пулеметчики просто переждали бомбардировку в своих глубоких бункерах. Большая часть проволочных заграждений осталась нетронутой. Снаряды лишь перепахали «ничейную землю», сделав ее еще более непроходимой. Идея атаковать пехотой по равнинной местности, изрытой воронками глубиной от одного до четырех метров, с сохравшимся проволочным заграждением — оказалась очень плохой идеей. Как только обстрел прекратился, немецкие пулеметчики выбрались из укрытий, заняли свои позиции и открыли шквальный огонь по британским солдатам, идущим по «ничейной земле».
Наступление плотными шеренгами медленным шагом под пулеметы
Но одной переоценкой роли артилерии британский штаб не ограничился. План пехотной атаки был основан на предположении, что сопротивления не будет. Командование ожидало, что их солдатам придется просто занять пустые немецкие окопы и готовиться к долгой обороне. Поэтому оно приказало наступать не перебежками, а медленным, ровным шагом, в плотных шеренгах.
Хуже того. Каждый солдат нес на себе до 30-40 кг снаряжения (боеприпасы, лопаты, еда), которое, как предполагалось, пригодится ему для создания долгосрочных оборонительных позиций.
Когда немецкие пулеметчики выбрались из уцелевших бункеров, они увидели перед собой идеальную картину: медленно идущие, плотные ряды перегруженных тяжелым вестом солдат на открытой местности. И начался расстрел.
Предупредить врага об атаке за неделю
Еще одной грубейшей ошибкой британского штаба и лично генерала Хейга была полная потеря элемента внезапности. Если тебя обстреливают неделю и тратят на это миллион с лишним снарядов, ты вправе предположить, что на этом участке фронта что-то затевается. И у тебя есть целая неделя, чтобы перебросить сюда необходимое подкрепление. Что немцы и сделали.
И, чтобы комлект ошибок планирования оказался полным, Хейг полностью проигнорировал разведданные. Некоторые британские офицеры и пилоты-разведчики докладывали, что, несмотря на адский артобстрел, проволока не перерезана, а немецкие позиции кажутся неповрежденными. Но вера в новые военные технологии (а подобный массовый обстрел снарядами крупного калибра действительно был новинкой, причем не только техологической, но и логистической — надо же было подвезти и распределить все эти миллионы снарядов) и английское упрямство победило здравый смысл. Солдат отправили в атаку строго согласно написанному плану.
Зачем управлять боем?
Но и во время штурма британское руководство вместо того, чтобы внимательно следить за тем, как развивается наступление, и отменить вовремя безумный приказ, пустило все на самотек. Дисциплинированные английские солдаты и офицеры шли на верную смерть. В прямом смысле слова грудью на пулеметы. Спаслись те немногие, которые, получив ранение, опустились в глубокие воронки, проделанные артиллерией, и смогли остаться там живыми до наступления темноты. Управление боем со стороны британского командования отсутствовало до такой степени, что только к концу дня им стало ясно, что они натворили.
Уничтожение репутации посмертно
И, конечно, у всех в этом момент должен возникнуть вопрос: понес ли кто-то ответственность за произошедшее? И короткий прямой ответ вызывает изумление. Нет. Никто ничего не понес.
Вместо наказания или отстранения за самый страшный день в истории британской армии высшее британское командование, ответственное за план, и в первую очередь фельдмаршал Дуглас Хейг, было не отстранено, а прямо-таки наоборот, награждено. Хейг, по рассказам, отнесся к потерям 1 июля невозмутимо, считая их ожидаемой ценой. Он продолжал руководить британской армией до конца войны. После победы в 1918 году Хейг был провозглашен национальным героем, получил титул графа и был похоронен с государственными почестями в 1928 году.
Как это ни парадоксально, но, по мнению некоторых историков, «Хейга защитила сама чудовищность катастрофы». Британские политики решили, что признание такой ошибки в середине войны окажет страшный деморализующий эффект на армию.
В пользу фельдмаршала сыграло и то, что в тот момент у политического руководства в Лондоне не было очевидной замены Хейгу, который к тому же пользовался поддержкой короля Георга V. После провала Хейг и его штаб в своих отчетах достаточно бесстыдно преуменьшили ошибки и обвинили в неудаче нехватку артиллерии (ага, рекордные 1,5 миллиона снарядов) или даже недостаточную отвагу некоторых подразделений (ага, тех кто батальонами, плотным строем шел прямо на пулеметный огонь).
Настоящая ответственность к Хейгу пришла гораздо позже в форме суда Истории. Уже после смерти начиная с 1930-40 годов роль Хейга была оценена по заслугам, и он получил в прессе и мемуарах, в том числе от премьер-министра Дэвида Ллойд Джорджа, который его ненавидел, прозвище «Мясник Соммы».
Редкий случай, когда репутация фельдмаршала уничтожается через десятилетия после боя, посмертно.
Поле битвы
Я приехал на место битвы. Thiepval Memorial абсолютно соответствовал тому, что здесь произошло более ста лет назад. Все, что я увидел, было очень просто. Очень страшно и без всякого ложного пафоса. Огромное поле. Может быть, километр на километр. А на нем кресты. Еще кресты. Еще кресты. Бесконечные ряды крестов. Одинаковых. Сколько хватит взгляда. На каждом написано: «Неизвестный солдат». Ты смотришь на эту страшную феноменальную геометрию, и тебя пронизывает экзистенциальный ужас. Каждая смерть трагична. Для близких бесконечно трагична. А здесь ты видишь массовую смерть. И трагедия умножается до каких-то неведомых величин. И ведь эти молодые, а иногда и не очень молодые люди были ни в чем не виноваты. Вообще ни в чем.
Я вспомнил Ремарка: «Война — это когда за интересы других гибнут совершенно безвинные люди». А Ромен Роллан дополнил его мысль: «Война — это бойня тех, кто друг друга не знает, для выгоды тех, кто друг друга знает, но не убивает».
Политика, конечно, в эпоху войн — совершенно страшное занятие. Чемберлен в радиообращении к британской нации 27 сентября 1938 года в самый разгар Судетского кризиса и всего за два дня до подписания Мюнхенского соглашения сказал: «Как ужасно, фантастично, невероятно, что мы здесь должны копать траншеи и примерять противогазы из-за ссоры в далекой стране между людьми, о которых мы ничего не знаем». Чемберлен вернулся из Мюнхена и сообщил всем, размахивая договором: «Я привез мир вашему поколению». На следующий день фашистская Германия захватила Судеты, а через пять месяцев и Прагу. Черчиль ответил пацифисткому Чемберлену: «Вам был дан выбор между войной и позором. Вы выбрали позор, и вы получите войну».
Арка
Если повернуться спиной к этому полю битвы, которое, конечно, сегодня следует называть кладбищем, то перед тобой вырастает арка совершенно исполинских размеров. В несколько раз выше классических триумфальных римских или французских арок. И сделана она не в классических, а в каких-то древних вавилонских пропорциях. Мне показалось, что она размером с довольно большой собор. Но она все-таки не собор. Она — арка. В нее нельзя войти. Под ней можно пройти. И все стены арки, начиная с ее огромного постамента, исписаны именами. Подсчитать их количество, наверное, можно но совершенно не хочется. Ты обходишь ее с разных сторон, имена не кончаются. Ты проходишь под аркой — имена. Поднимаешь голову — имена. Ты не можешь никуда уйти от этих имен. И понятно, что кресты поставлены над телами неизвестных солдат, потому что идентификцию погибших никто не проводил, но имена их сохранились в штабных документах. И вот все эти имена. На арке.
Я ходил вокруг арки, вчитывался в бесконечные имена погибших здесь и все пытался понять: сами ли по себе происходят войны, как, например, землетрясения или цунами или все-таки их более-менее сознательно организуют люди, которые называют себя политиками.
Вредные изобретения
Сомма — совершенно не первое поле битвы, которое я снимал. Но это было первое поле битвы, которое произвело на меня совершенно непереносимое впечатление. Когда я закончил съемку, я почувствовал, что у меня пересохло во рту, руки и ноги налились свинцом, а кончики пальцев колет что-то острое. Любое движение требовало огромных усилий. Я кое-как дошел до кафешки музея, купил первую подвернувшуюся книгу про битву, взял минеральной воды, сел за столик и попытался отвлечься. И узнал, что Сомма вообще много чем прославилась в самом плохом смысле слова.
Именно в битве на Сомме 15 сентября 1916 года британцы впервые применили танки в бою.
Под полем боя на Сомме впервые была построена сложная сеть подземных туннелей и укрытий, созданных саперами обеих сторон. Эти подземные города использовались для размещения войск, складирования припасов и подготовки атак. Они были настоящими лабиринтами, в которых солдаты жили и сражались.
Во время битвы на Сомме были впервые применены необычные виды оружия, такие как огнеметы, газовые гранаты и окопные дубинки. Если с огнеметами все понятно, они доказали свою неэффективность, то газовые гранаты до сих пор с успехом применяет полиция для разгона демонстрантов во всем мире. С чуть более гуманным газом.
Технический и моральный регресс
А окопная дубинка — это не инженерное, а солдатское изобретение. Дело в том, что в узких траншеях убивать друг друга винтовкой со штыком — неудобно. Трудно развернуться, особенно в траншейных поворотах. Поэтому солдаты сами изготовливали себе оружие для рукопашного боя. Они брали деревеянную палку размером с бейсбольную биту, высверливали в глубокую дыру и заливали в эту дыру несколько килограмм свинца. Потом снаружи забивали в головку этой дубинки гвозди и откусывали плоскогубцами у них шляпки. Получился аналог древнего шестопера — отличное оружие для плотного ближнего боя. Короткий замах — удар десятком гвоздей утяжеленных свинцом в любое незащищенное место. В лицо, например. Или в шею. Идеальное оружие — простое в изготовлении, простое в использовании. Так что война является не только двигателем прогресса, но и двигателем регресса. От цивилизованного общества к древнему оружию наших очень далеких предков.
Уезжая из Мемориала я по дороге на автостраду пересек небольшую речку. Сообразив, что это Сомма, я остановился и вышел. Тихая скромная совершенно пасторальная река. Я полез в машину, достал штатив и камеру и снял совершенно пасторальный пейзаж. Нежный и скучный.
Читайте также:
Битва при Марафоне. Greeks VS Persians
Фермопилы. Spartans VS Persians
Битва при Саламине. Греки против персов
Битва при Каннах. Римляне против Ганнибала
Битва при Фарсале. Помпей против Цезаря